Алексей Доронин - Сорок дней спустя [litres]
Это они и приняли за оптимальную дистанцию.
Решение пришло не сразу. О том, что из города надо валить «в деревню, в глушь, в Саратов», вопросов не было. Но куда?
Сначала подумывали о переезде в умирающую деревню. Покупка десятка соседних домов с участками выглядела делом реальным. Но в этом случае они столкнулись бы с несколькими проблемами, и первая из них – отношения с аборигенами. В отсутствие «городских» деревенские все, что угодно, могли учудить с их недвижимостью. А уж потом, когда закон перестанет путаться под ногами… Опыт русских революций показывал, что делают пейзане в такой ситуации с барскими усадьбами.
И тут им подвернулся лагерь. Богданову случайно попалось на глаза объявление о сдаче участка в аренду. Он не пожалел трех часов, чтоб съездить посмотреть, и был очарован. Тот обладал всеми плюсами деревни и не имел ее минусов. Немаловажным достоинством была скрытность. Любители чужого добра скорее решат наведаться в полумертвую деревню, чем в лагерь, который ни на одной карте не отмечен и считается заброшенным.
Но главное все же было в том, что вокруг нет потенциальных целей, стратегических объектов и других источников опасности. Ни воинских частей, ни зон, ни АЭС, ни лесозаготовок – ничего, что могло бы поставить под угрозу их жизнь после.
Кроме двухэтажного главного корпуса с толстыми стенами в четыре кирпича на территории находилось восемь одноэтажных кирпичных домиков на две семьи, в которых в дополнение к водяному сохранилось печное отопление.
Примыкавший к каждому из них клочок земли был превращен в огород, рядом притулились крытые пленкой теплицы. Волейбольная площадка предназначалась под общее картофельное поле. Дополняли подсобное хозяйство кроличья ферма и курятник, дававшие им нежное мясо, ценный мех, который они с прицелом на будущее научились выделывать, и свежие яйца. Не хватало только молока – но с коровами (как и со свиньями) было бы слишком много мороки. Богданов подумывал о том, чтобы приобрести коз, но руки пока не дошли.
В их отсутствие за маленьким колхозом ухаживал сторож, в котором явно жил не только Кулибин, но и Мичурин.
* * *Они собрались в бывшей воспитательской комнате на втором этаже. Здесь был накрыт русско-шведский стол: пиво, водка, мясная нарезка, рыбка, хлеб, огурчики. Впрочем, к выпивке пока почти не притронулись. Непринужденная обстановка могла помешать – разговор предстоял серьезный. Они не были фанатиками здорового образа жизни, но сегодня надо сохранить ясную голову.
– Ну, объявляю партсобрание открытым. Что с кворумом? – обвел глазами комнату Богданов. – Вижу, нет Рината.
– Он звонил, у него сын заболел.
– А Семен Семеныч, охотничек наш?
– Теща, говорит, преставилась. Поминают.
– Порвали два баяна, знаю, – грубо пошутил Владимир. – Ну а Василий?
– Который?
– Из администрации.
– Загорает.
– Не на нарах, надеюсь?
– Да нет, в Турции вроде.
– Ясное дело, бархатный сезон.
«Кто бы спорил. Но про старых друзей забывать не годится. Обещал ведь ОЗК и противогазы списанные привезти, козлина… Может, они и на хрен не нужны, но лишними бы не были. В крайнем случае лохам бы спихнули. Эх…»
Не хватало пятерых. На три больше, чем в прошлом году. Ладно, допустим, бывают уважительные причины. У одних свадьба, у других похороны, у третьих срочный вызов на работу. Но на этот раз двое вообще никакой внятной отмазки не назвали: мол, идите на фиг со своим выживанием, у нас дела поважнее есть.
Плохо. Херовато, по-японски говоря. Да, ряды поредели; настоящие, те, с кем начинали, когда не было ничего, кроме заброшенных корпусов посреди леса, уходят, а на их место пытаются прибиться сопляки, психи и шуты гороховые… которые изредка умеют прикидываться серьезными и дельными. Богданов старался не подпускать таких к Гнезду на пушечный выстрел, но иногда случались осечки.
Да и они, «ветераны», несгибаемые, не молодели. Люди уходили, не на погост, конечно, – самому старшему из них стукнуло сорок пять, а средний возраст колебался около тридцатника. Просто рано или поздно в жизни находились другие занятия. И не оставалось времени для дела, которое когда-то казалось самым главным. Выживания хватало и в серых буднях перманентного кризиса.
Владимир знал, что так же дела обстояли и у уральцев, и у красноярцев – там были самые крупные сообщества, – хоть это и не успокаивало. Даже те, кто вначале горел энтузиазмом и ссал кипятком, остывали. Законы человеческой психики таковы, что нельзя бесконечно находиться в напряжении. Попробуй покричать «Волки!» каждый день, и рано или поздно это задолбает даже самых преданных и близких. А Кассандру, которая постоянно врет, порвут еще быстрее.
Он не считал себя пророком, просто еще в школе учителя отмечали у него отменную способность к анализу. Быть выживальщиком – значит быть сейсмологом, а не шаманом. Чтоб предсказать землетрясение, надо не гадать на кофейной гуще, а регистрировать слабые колебания земной коры (в их случае: события экономической и политической жизни). Иначе в тот час, к которому готовишься годами, ты ничем не будешь отличаться от остальных баранов. И станешь мертвым выживальщиком.
За эти пять лет они дважды устраивали общий сбор, своеобразную репетицию БЖ, для правдоподобия приуроченную к острым событиям в мире. Один раз провели сбор после теракта в Вашингтоне и последовавшего затем удара амеров по Сирии, другой – после обвального снижения курса доллара и небывалого падения цен на жилье (как оказалось, временного).
Получив сигнал, они должны были в течение дня прибыть с семьями в лагерь, захватив все необходимое для автономного выживания плюс как можно больше продуктов – в лагере имелся запас, но он был не резиновым. Затем надо было расконсервировать лагерь и прожить в нем около недели. Сбор показал хорошую степень готовности… но с тех пор минуло три года, и они никак не могли выкроить время для нового. А может, энтузиазма не хватало.
Глобальный кризис между тем развивался, постоянно подкидывая хорошие поводы, ставшие уже привычными. Локальные войны, интервенции, социальные и гуманитарные катастрофы шли косяком. Но все это было где-то далеко и только сейчас началось под боком.
И теперь, когда обстановка на Украине нагрелась до точки кипения, а крикуны в Раде вовсю таскали друг друга за чубы, Богданов решил бросить клич еще раз. Почти без труда ему удалось убедить и остальных в необходимости очередного сбора.
Вопреки мнению тех, кто знаком с движением понаслышке, база не была «тайным убежищем». Нет, конечно, информация о Гнезде предназначалась только для избранного круга и не доводилась до тех, кто ходил с ними на посиделки с пивом или на покатушки на джипах, но ведь абсолютная конспирация недостижима. И именно поэтому конспирация не была их главной целью. В конце концов, что им, если о них узнает кто-то из Владивостока или Бреста? После наступления БЖ возможности для перемещения будут резко снижены.
Не была база и местом, где «параноики» (так их называли посторонние) собирались пересидеть крушение государства или тем более цивилизации. Она была перевалочным пунктом и временной стоянкой, где можно прожить от месяца до двух лет.
Полуторамиллионный мегаполис, где у каждого второго имелся автомобиль, а дорожное строительство почти свернулось из-за кризиса, был идеальной ловушкой. Оказаться в нем в момент катастрофы, какой бы она ни была, – значит быть гарантированно запертым. Потом, когда начнется анархия, а за ней и голод, когда деревенские очнутся и станут встречать горожан ружьями, а километровые пробки закупорят все шоссе, покинуть город можно будет только с боем. И куда лучше сделать это загодя, без конфликтов с кем бы то ни было.
Они готовились только к «мягким» сценариям катаклизма: к оккупации силами НАТО, гражданской войне и хаосу, ограниченной эпидемии, голоду и дефициту предметов первой необходимости. К «жестким», вроде глобальной ядерной войны, падения астероида или нашествия зомби, готовиться не имело смысла из-за их малой вероятности и невозможности заранее выработать адекватные меры.
В том, что касалось выживания, у них был полный коммунизм. В складчину приобретался неприкосновенный запас. Совместно поддерживалось в рабочем состоянии коллективное имущество – палатки, два дизельных и один бензиновый генераторы, пищеблок. Сообща покупались лекарства и средства первой помощи для медпункта.
Имелось на базе и снаряжение для выживания, включая комплекты зимней и летней одежды. (Большая часть из них была взята со склада богдановского магазина.)
Кроме продуктов и вещей для собственного потребления готовился обменный фонд, куда входили товары, цена которых в мирное время смешна, но должна взлететь до небес после наступления анархии.
